Вступление

Вступление

Толчком к тому, чтобы заинтересоваться обманными словами в обиходе огородника, были оживленные беседы с николаевским фермером В. Б. Фалилеевым о влагообеспечении растений. Валерию Борисовичу, как говорится, и карты в руки — он окончил отделение «Орошаемое земледелие» сельскохозяйственного института. И мы сошлись во мнении, что в земледелии совершен кульбит — влагообеспечение растений (и в лексиконе земледельцев, и на ланах) подменено поливами. К этому, сомнительному в ряде ситуаций, средству часто сводят земледельцы сложную проблему влагообеспечения растений.

На первый взгляд, огород — неподходящее место для филологических забав. Но — разве действиями огородника руководит исключительно материя, земное? Да, эти действия зависят от того, проклюнулись ли семена, образовалась ли на почве корка, созрели ли плоды, идет ли дождь, то есть от того, что можно осязать. Но «Вначале было Слово» — это звучит не только в Библии, это так же злободневно и в огороде.

На слуху у огородника есть ряд привычных слов: рыхление почвы, удобрения, прополка, отопление, подвязывание, опрыскивание, обрезка и множество других, определяющих такие операции по уходу за растениями, которым нет подходящих аналогов в Природе. И самим своим существованием эти слова дезориентируют огородника, гипнотизируют его, завлекают на «противоправные» действия, в тупик.

Огородник, фактически, объявляет войну Природе, пускается во все тяжкие, совершает поступки, противные огороду и природе в целом, гробит свое здоровье и наносит ущерб самой среде обитания. Из–за обилия таких слов (и соответствующих действий) складывается впечатление, что в «уходе за растениями» слово уход употребляется в смысле «уходили сивку крутые горки», а вовсе не «ухоженный».

Не знаться бы огороднику с этими словами и действиями, ими обозначаемыми. Но они вездесущи, «растворены» в воздухе. Никто и не припомнит, когда услышал их впервые — как хлеб или небо. Но если без хлеба под небом была бы жизнь не в жизнь, то с упомянутыми выше совратителями хорошо бы иметь лишь «шапочное» знакомство.

В мифологии многих народов видное место занимают обманно–привлекательные и, одновременно, деструктивные, злобные существа: лорелеи, русалки, сирены и т. п. Как правило, это — девы чудной красоты, очаровательным пением и иными чарами заманивающие путников на погибель. Лорелеи завлекают на скалы в самом узком месте русла Рейна, русалки — в омуты, сирены — на рифы у островов близ Сицилии.

Согласно древнегреческим мифам, сирены должны были погибнуть, если бы кому–то удалось проплыть мимо их острова. Одиссей залепил уши спутников воском, велел привязать себя к мачте, слышал соблазнительное пение сирен, но проплыл мимо их острова, не свернув на рифы, и сирены погибли.

Так вот, выявить обманную сущность слов–сирен, показать, насколько губительны для огорода действия, обозначаемые этими обвораживающими, убаюкивающими, гипнотизирующими словами, и «залепить уши огородников воском» — настоятельная задача.

Работая над книгой, я постоянно общался с коллегами из России, Украины, Казахстана. Вот отрывок из" письма Лилии Журавлевой — руководительницы Орского Клуба «Сияние»: «… чтобы изменить что–то в действиях, нужно сильно много поменять в голове! Итак, бьем мозоли на мозолистом теле головного мозга!». В каламбуре Лили речь идет о перегородке между полушариями головного мозга. Образное и, главное, удивительно точное видение сверхзадачи книги: по возможности, убедить читателя, что земледелие — скорее умственный, чем физический труд.

Потеряв основное направление, отвлекшись от производства еды, подменив его выращиванием купюр, мировое сельское хозяйство стремительно катится в пропасть. Но оно прихватит — за компанию — и нас, живущих на земле и столующихся с нее. Трудно даже вообразить геополитические последствия стремительного сокращения плодородных земель и еще более выраженного падения производства того, что когда–то по праву называлось едой.

Я сужу об этом не по газетам и телепередачам — я это вижу каждый день. Рядышком с нашим садовым товариществом было ровное, как стол, совхозное поле площадью 24 га. Потом оно было взято в аренду для выращивания сосенок. И несколько лет продавал арендатор их перед Новым годом. Не знаю, «отбил» ли он затраты, но стоит теперь это бывшее поле занехаянное, заросшее кленовым подлеском посреди обрубков и сосновых пеньков, вышедшее из строя, по–видимому, навсегда. Ни Богу свечка, ни… Правда, есть ничтожное утешение — собирают иногда наши дачницы на этом «поле» маслята и рядовки. А Украина стала беднее на 24 га полноценной пашни.

Чуть поодаль, через дорогу, до самого села Мартовое простирается поле площадью в пару сотен гектаров, которое в свое время совхоз раздал своим работникам в качестве добавок (по 10 соток) к приусадебным участкам. И еще 15 лет назад добавки возделывались все до единой. Ныне же — едва ли десяток. Остальные запущены, изрыты кротами, заросли бурьянами и подлеском. Еще две сотни гектаров пашни утеряно … А в селе выстраиваются очереди, когда из города привозят промышленные, так называемые огурцы, помидоры, лук…

Много лет осенью и весной огорчался я видом полей и огородов на Востоке Украины. Безжизненные, голые. И каким радующим контрастом были поля на западной Украине — изумрудные осенью, горящие золотом весной. Пока не «разул очи» — это аграрии, нещадно истощая почву, растят рапс для европейских производителей биогаза. И не знаю, что разоряет Украину сильнее — выведенные из оборота или истощаемые поля. Да и среде обитания предприимчивость рапсоводов — поперек горла: по сравнению с продуктами сгорания биогаза угрозы от возможной добычи сланцевого газа выглядят сущими пустяками.

Есть, правда, жалкие, хаотические попытки остановить мир у пропасти. То в Канаде законодательно запретят пахоту. То в отдельных странах Евросоюза прикроют сеть Макдональдсов. То в Германии примут закон «о кривом огурце», смягчающий стандарты в торговле овощами. То Минздрав России начнет разрабатывать программу избавления от губительных для здоровья сладких водичек и чипсов…

Но не факт, что эти попытки увенчаются успехом. «Встречное движение» не слабее.

Например, несколько лет назад в США принят и вступил в действие ужасный закон, предусматривающий уголовную ответственность за выращивание, обмен и продажу овощей, фруктов, молока и т. п., произведенных (подумать только!) в индивидуальных хозяйствах. И уже «отсидели» своё или отделались внушительными штрафами государственные преступники, осмелившиеся угостить соседа или вывезти на рынок плоды рук своих, выращенные без согласования с корпорациями–монстрами, контролирующими рынок сельхозпродукции. У слов государственные преступники не случайно нет кавычек: в полиции США создан департамент, служащие которого с карабинами наперевес врываются в подозрительные магазины и на рынки, уничтожают незаконную (опять без кавычек!) продукцию, надевают на злодеев (по–прежнему — без кавычек) наручники и волокут их в участок…

А тем временем химические гиганты всё настойчивее берут под контроль мировые поставки продовольствия. Законы США позволяют корпорациям тратить неограниченные суммы денег на лоббизм и поддержку политиков, так что крупные компании вроде Монсанто могут попросту покупать законы, которые соответствуют их интересам.

Российские адвокаты апокалипсиса не стесняются, к примеру, говорить в защиту «дебилизирующих» лимонадов, над которыми нависла угроза запрета: «Это ж в какую сумму выльется отказ от сладких водичек! Это ж сколько потеряет телевидение за счет рекламы!». Уши им заложило, что ли? Или совесть стерлась? Или вместо сердца — пламенный мотор? Или они — сплошь бездетные?

Надо признать, что рядовым огородникам не под силу лоббировать свои интересы «вверху», на уровне всемогущих «хозяев жизни» — олигархов и корпораций — «монстров». Но пока (тьфу–тьфу, не накаркать бы) наша Верховная Рада «не доросла» до каннибальских законов, подобных упомянутому американскому. И мы еще можем сделать свой огород украшением жизни, а не напористого самоуничтожения.

Почему так мрачно? Давно известно, что трупики клестов, питающихся семенами хвойных деревьев, бальзамируются смолами, подолгу не разлагаются. Теперь подобное можно услышать не только о клестах, но и о людях. «С этим что–то делать надо, надо что–то предпринять». И уклониться от «превентивного бальзамирования» самих себя при жизни.

Только не следует ждать спасения «сверху» — ни от властей, ни от олигархов, ни от высокой науки. Это в 1941–42 годах Всесоюзная Академия сельскохозяйственных наук им. В. И. Ленина смогла «спуститься к людям», разработать технологию посадки картошки верхушками продовольственных клубней, организовать по всей стране заготовку и хранение верхушек, обучить специалистов совхозов и колхозов, а также владельцев индивидуальных огородов.

Я имел честь принимать посильное (для моих 10 лет) участие в этой работе. Вечерами, при отблесках огня от пламени печки на коммунальной кухне (дело было в сибирском селе Маклаково — теперь город Лесосибирск), читал соседям вслух статьи в районной газете, описывающие технологию заготовки и посадки картошки верхушками. Пока отец был на работе, я оставался в барачном блоке единственным, кто умел читать не по слогам. На «моих плечах» были и новости, и сводки Совинформбюро, и даже письма с фронта.

Руководитель разработки «Посадка картофеля верхушками продовольственных клубней» Т. Д. Лысенко был отмечен в 1942?м году Сталинской премией первой степени, а в конце войны — орденом Ленина. Вполне заслуженно — миллионы людей на фронте и в тылу были спасены от голодной смерти. Досталось, к примеру, правдами и неправдами ведро картошки. И у дилеммы — сохранить картошку до весны на посадку или семью накормить (сегодня, сейчас) — не было разумного решения. Речь шла, по сути, о выборе — сберечь это ведро для посадки, но сегодня остаться голодными (и не факт, что живыми), или съесть его и лишиться потенциального десятка ведер урожая на будущий год. Так вот, разработка ВАСХНИЛ позволяла и картошку съесть, и потенциальный урожай не потерять: от продовольственного (обычно, крупного) клубня отделялась верхушка весом около 10–15 граммов, после чего клубень использовался по назначению.

Сейчас в нашей, чем–то провинившейся перед Богом, Украине, «верхам» не до насущных потребностей рядовых людей — ни властям предержащим, ни ученым, вперед смотрящим, ни олигархам, на сундуках сидящим.

Не видят они, к примеру, и никак не реагируют на позорящий нацию импорт чеснока из Польши и Китая, продаваемого по ценам, превышающим в два–три раза цены цитрусовых. И это в бывшей житнице всего Советского Союза! Между тем, проблему чеснока можно абсолютно без затрат, навсегда, в масштабах всей страны, решить за один–два года. Достаточно отказаться от повсеместно распространенной, нелепой практики посадки чеснока «на Покрова» и сажать его как обычную озимую культуру в начале сентября, безоглядно сеять воздушные бульбочки. И через пару лет, «за так», чеснок можно иметь в таких количествах, что в пору будет поставлять его в Польшу и Китай с доплатой за то, что взяли. Но… в какую дверь постучаться? За какой могущественной дверью болит сердце от ярлычков China и Polska на головках чеснока?

Можно было бы долго убиваться из–за этого — однако нытье бесплодно. Куда конструктивнее прислушаться к Конфуцию: «Что толку клясть темноту? Лучше зажечь маленькую свечку». То есть придирчиво пересмотреть отношение к своему огороду, а также — к словам, определяющим уход за ним, среди которых — уйма слов–русалок, слов–сирен. И осознать роль, которую играют эти слова в подталкивании мира к пропасти.

Ведь что получается? Нужно, допустим, «прибрать к рукам» сорняки. И… всё внимание огородника автоматически, как говорится, «от деда–прадеда» — на прополку. Самое, между прочим, мощное, самое надежное средство их размножения: при каждой прополке наверх, в благоприятные условия, вздымаются несметные количества запаханных ранее семян. И забирает прополка, неотвратимо обеспечивающая расширенное воспроизводство сорняков, львиную долю времени (а заодно — и жизни) у огородников: ежедневное многочасовое стояние буквой Г в самые жаркие месяцы никому еще даром с рук не сходило.

Другой огородник справедливо решает, что растения нуждаются в обеспечении влагой, и машинально, словно в состоянии сомнабулизма, или, как говорят, «на автомате», обращается к сомнительному (а подчас, и губительному) средству — поливам. А мог бы кардинально решить проблему влагообеспечения растений иными, более действенными и менее затратными способами — улавливанием осадков и атмосферной влаги, а также минимизацией испарения влаги растениями и почвой. А поливами — при нужде, подправить, «подрихтовать» ситуацию.

Третьему захотелось поддержать, подкормить растения. И он применяет удобрения, подчас, украшенные фишками–пустышками вроде органическое, гуматное…, и достойные называться лишь увреднениями. Из–за этих у(добр?)ений огород покидают последние крохи того, что когда–то по праву называлось едой. А вкушающих выращенное начинают одолевать проблемы с пищеводом, кроветворением, щитовидкой, печенью и — всерьез — вопрос «быть или не быть»…

Четвертому не дает покоя представление о благотворности мягкой почвы, и он тратит уйму средств и здоровья на механическое рыхление, делая всё возможное для того, чтобы к новому столетию на Земле не осталось не только плодородной земли, но и самих землян.

Пятый понимает, что некоторым «заморским», но ставшим «своими в доску», культурам, у нас не совсем уютно, и им, volens–nolens, надо помогать, «уклонять» для них микроклимат. Но — связывает свои надежды исключительно с отапливаемыми теплицами. Немалые затраты на такие теплицы надо потом, как говорится, «отбить». «Радетель» пускается во все тяжкие, чтобы возместить затраты, и начисто забывает, что собирался выращивать еду. Вместе с тем, у рядового огородника, не отягощенного ни лишними средствами, ни инженерной подготовкой, у любой «бабушки» есть возможность попользоваться для обогрева солнышком, пока оно не стало ярилом. А это позволит избежать непосильных затрат, снизить темпы истощения невозобновляемых ресурсов, уменьшить вред среде обитания, и не выращивать плоды, лишь по инерции числящиеся едой.

«Увертываясь от щекотки русалок», уходя от действий, обозначаемых словами–сиренами, изыскивая решения, угодные Природе, мы будем строго придерживаться следующих табу:

1. Предлагаемые решения проблем не должны отягощать огородника дополнительными тратами времени, сил и средств.

2. Ни в малейшей степени не должны ущемляться интересы «подопечного» биоценоза, т. е. всего живого в огороде — бактерий, червей, жужелиц, пауков, растений, ужей, ежей, ящериц, жаб, воробьев, летучих мышей…

3. Никакого урона среде обитания!

А вдохновлять нас будет известная католическая молитва: «Господи, дай мне душевный покой, чтобы принять то, что я не могу изменить, дай силы изменить то, что могу, и мудрость, чтобы отличить одно от другого».